2
Києве мій,
з днем народження,
люблю тебе дуже,
Вдягла вишиванку та купила квіти. З Днем народження, любі Кривий Ріг та Київ!
Miaoo
Честно говоря, до этого разговора я не думала, что главной причиной беспокойства по поводу моей поездки в Украину будет не путь одной через две страны, а пребывание во Львове, куда также прилетают ракеты. Мне казалось, я не буду бояться возвращаться.
polinamalina
24 февраля моими глазами, Херсон
Последние три дня я без причины просыпалась в 3-4 утра и не могла уснуть. Смотрела в потолок в темноте и думала мысль, которую думала на то время уже не первый месяц: Господи, почему ты забрал у меня моего малыша? Не удавалось уснуть и в 6, и в 7, и даже в 8. Вставала и начинала свой обычный день. Вечерами гуляла с собакой по ночному Херсону и в шутку с мамой обсуждала сплетни о возможной войне. Мама говорила: Войны не будет, дочка, папа так тоже думает, они просто пугают, это политические игры до которых нам далеко.
23 февраля я уснула наивной девочкой, которая верила в силу добра, а проснулась… В эту ночь, как и в предыдущие я проснулась в 2 ночи. Вышла на балкон, вдохнула полной грудью холодный воздух и решительно ушла в кровать, в надежде все таки себя укачать на этот раз, ведь впереди длинный день: сьемка контента с любимой Жанной о Библии, встреча с новой клиенткой, план по таргету с лучшим фотографом Херсона и сборы в поезду, в Киев, к подруге на день рождения, которой я нарисовала шикарную картину перламутровым акрилом.
6 утра. Звонок от мамы, в голове вопрос: Эм, что такое? Без задней мысли взяла трубку, мама спросила как я могу спать. «Полина, Россия начала полномасштабную войну на нас». ЧТО?! «Мы с папой проснулись от взрывов, они взорвали крылатой ракетой наш аэропорт. Собирай вещи и иди быстрее к нам».
Как только я положила трубку, мои руки затряслись. Я все ещё до конца не понимала. Первое, что я посчитала важным сделать - снять деньги с карты, потому что налички у меня было всего 500 грн. Я взяла собаку и мы выбежали уже в 6:30 на улицу. Господи, как же много было людей в городе. Уже на улице я до конца поверила, что все по-настоящему. Врагу не пожелаешь увидеть эту картину. Тысячи людей в спешке двигались в сторону центра: женщины с детьми и котиками в перенесках, молодые парни с огромными пакетами из АТБ (они остаются в городе и надолго), очереди из 50 людей в хлебный и мясной (они тоже не покинут дома), целые семьи, которые пытаются загрузить жизнь каждого члена семьи в один багажник небольшой легковушки и даже тут ссорятся, забитые автобусы и троллейбусы (все эти люди планируют не возвращаться) и конечно огромная очередь к банкомату, в которую я встала. В очереди слышен легкий нервный смех, кто-то пытался ещё шутить, девушка улыбнулась моей собаке, в этой очереди казалось, что все будет не так уж и плохо. Прорвёмся.
В этот день я так и не сняла деньги, банкоматы опустели ещё до 8 утра. Начала выть сирена - на нас летят ракеты. За мной приехал папа, отвёз меня домой за вещами.
Я тот человек, который так и не собрал тревожный чемоданчик, когда его просили. Не разувшись я вбежала в квартиру и судорожно начала искать вещи. Подбирая одежду и обувь я представляла, будет ли мне удобно и тепло бежать от обстрелов через поле, ночевать в лесу на холодной земле, какие у меня или у родных могут быть ранения или болезни, чем я смогу им помочь. Я представляла, что будет есть моя собака, которую я буду тащить за собой через всю страну, что смогу поесть я. Из гигиены я взяла только жидкое мыло. Ни умывалки, шампуня, бритв, уходовой косметики, ничего. Я вывернула свою косметичку и закинула туда только тональник и тушь с мыслями: если все обойдётся, и все будут в безопасности, я ото буду чувствовать себя уверенне. Последующие 3 неделю я не красилась и умывалась жидким мылом для рук. Мне не хотелось больше ничего делать.
Когда меня папа привёз домой (к родителям) там уже были наши родственники - сестра мамы с мужем и 4-мя детьми. В доме пахло корвалолом. Лицо мамы застыло, оно не меняется уже 3 месяца. Моя тетя плакала и трусилась, все ее тело сжалось и дрожало, да так сильно, что щеки вибрировали. И был повод. Ведь прямо на границе с Крымом, где они живут выстреливали крылатые ракеты и они проснулись в 4 утра от того, что дом двигается и подпрыгивает. Они бежали из дома не взяв с собой ничего. У них не было вещей, трусов, еды. НИЧЕГО.
В моем сердце осел ужас от атмосферы происходящего. На улице орала сирена и были слышны автоматные очереди. Они уже были в городе и пересекали мост. Огромные колонны техники. Солдаты, уничтожившие Мариуполь, оккупировавшие Мелитополь и стрелявшие по мирным кварталам Николаева прошли через этот мост, через наш родной город. В эту ночь я уснула от бессилия только к утру. Просыпалась каждый час, читала сводки и снова засыпала. У меня не было огромной патриотической надежды. Я не знала исхода. Все, что мне оставалось - молиться. Я это и делала. Каждая новость в ту ночь сопровождалась мыслью - «фух, держатся». Я молилась за Киев, в который я должна была ехать на днях. Было такое чувство, что все твои внутренности кровоточат, такая ужасная психологическая боль, что хотелось когтями расчесать себе грудную клетку и достать то, что так сильно болит. В это день я не проронила ни слезинки.
Организм сгруппировался и был готов к побегу. Похудение на 4 кг за три дня, никто в семье не мог есть, мы ели, просто чтобы жить. Заплакать я смогла только на 6 день. Разорвало так сильно, что меня не могли успокоить 3 часа. Как в детстве, с нервными всхлипами и соплями по локоть. А потом я на сутки замолчала и перестала есть. Но об этом я уже писала.
Так прошли сутки. Самые ужасные сутки в моей жизни, в которые я узнала почему Господь забрал у меня моего нерожденного малыша. Потому что мой ребёнок должен расти под пение птиц, а не под взрывы и стрельбу.
Спасибо Путин, что заставляешь женщин радоваться выкидышам и не хотеть размножаться в этом мире. Спасибо.
23 февраля я уснула наивной девочкой, которая верила в силу добра, а проснулась… В эту ночь, как и в предыдущие я проснулась в 2 ночи. Вышла на балкон, вдохнула полной грудью холодный воздух и решительно ушла в кровать, в надежде все таки себя укачать на этот раз, ведь впереди длинный день: сьемка контента с любимой Жанной о Библии, встреча с новой клиенткой, план по таргету с лучшим фотографом Херсона и сборы в поезду, в Киев, к подруге на день рождения, которой я нарисовала шикарную картину перламутровым акрилом.
6 утра. Звонок от мамы, в голове вопрос: Эм, что такое? Без задней мысли взяла трубку, мама спросила как я могу спать. «Полина, Россия начала полномасштабную войну на нас». ЧТО?! «Мы с папой проснулись от взрывов, они взорвали крылатой ракетой наш аэропорт. Собирай вещи и иди быстрее к нам».
Как только я положила трубку, мои руки затряслись. Я все ещё до конца не понимала. Первое, что я посчитала важным сделать - снять деньги с карты, потому что налички у меня было всего 500 грн. Я взяла собаку и мы выбежали уже в 6:30 на улицу. Господи, как же много было людей в городе. Уже на улице я до конца поверила, что все по-настоящему. Врагу не пожелаешь увидеть эту картину. Тысячи людей в спешке двигались в сторону центра: женщины с детьми и котиками в перенесках, молодые парни с огромными пакетами из АТБ (они остаются в городе и надолго), очереди из 50 людей в хлебный и мясной (они тоже не покинут дома), целые семьи, которые пытаются загрузить жизнь каждого члена семьи в один багажник небольшой легковушки и даже тут ссорятся, забитые автобусы и троллейбусы (все эти люди планируют не возвращаться) и конечно огромная очередь к банкомату, в которую я встала. В очереди слышен легкий нервный смех, кто-то пытался ещё шутить, девушка улыбнулась моей собаке, в этой очереди казалось, что все будет не так уж и плохо. Прорвёмся.
В этот день я так и не сняла деньги, банкоматы опустели ещё до 8 утра. Начала выть сирена - на нас летят ракеты. За мной приехал папа, отвёз меня домой за вещами.
Я тот человек, который так и не собрал тревожный чемоданчик, когда его просили. Не разувшись я вбежала в квартиру и судорожно начала искать вещи. Подбирая одежду и обувь я представляла, будет ли мне удобно и тепло бежать от обстрелов через поле, ночевать в лесу на холодной земле, какие у меня или у родных могут быть ранения или болезни, чем я смогу им помочь. Я представляла, что будет есть моя собака, которую я буду тащить за собой через всю страну, что смогу поесть я. Из гигиены я взяла только жидкое мыло. Ни умывалки, шампуня, бритв, уходовой косметики, ничего. Я вывернула свою косметичку и закинула туда только тональник и тушь с мыслями: если все обойдётся, и все будут в безопасности, я ото буду чувствовать себя уверенне. Последующие 3 неделю я не красилась и умывалась жидким мылом для рук. Мне не хотелось больше ничего делать.
Когда меня папа привёз домой (к родителям) там уже были наши родственники - сестра мамы с мужем и 4-мя детьми. В доме пахло корвалолом. Лицо мамы застыло, оно не меняется уже 3 месяца. Моя тетя плакала и трусилась, все ее тело сжалось и дрожало, да так сильно, что щеки вибрировали. И был повод. Ведь прямо на границе с Крымом, где они живут выстреливали крылатые ракеты и они проснулись в 4 утра от того, что дом двигается и подпрыгивает. Они бежали из дома не взяв с собой ничего. У них не было вещей, трусов, еды. НИЧЕГО.
В моем сердце осел ужас от атмосферы происходящего. На улице орала сирена и были слышны автоматные очереди. Они уже были в городе и пересекали мост. Огромные колонны техники. Солдаты, уничтожившие Мариуполь, оккупировавшие Мелитополь и стрелявшие по мирным кварталам Николаева прошли через этот мост, через наш родной город. В эту ночь я уснула от бессилия только к утру. Просыпалась каждый час, читала сводки и снова засыпала. У меня не было огромной патриотической надежды. Я не знала исхода. Все, что мне оставалось - молиться. Я это и делала. Каждая новость в ту ночь сопровождалась мыслью - «фух, держатся». Я молилась за Киев, в который я должна была ехать на днях. Было такое чувство, что все твои внутренности кровоточат, такая ужасная психологическая боль, что хотелось когтями расчесать себе грудную клетку и достать то, что так сильно болит. В это день я не проронила ни слезинки.
Организм сгруппировался и был готов к побегу. Похудение на 4 кг за три дня, никто в семье не мог есть, мы ели, просто чтобы жить. Заплакать я смогла только на 6 день. Разорвало так сильно, что меня не могли успокоить 3 часа. Как в детстве, с нервными всхлипами и соплями по локоть. А потом я на сутки замолчала и перестала есть. Но об этом я уже писала.
Так прошли сутки. Самые ужасные сутки в моей жизни, в которые я узнала почему Господь забрал у меня моего нерожденного малыша. Потому что мой ребёнок должен расти под пение птиц, а не под взрывы и стрельбу.
Спасибо Путин, что заставляешь женщин радоваться выкидышам и не хотеть размножаться в этом мире. Спасибо.
frank
до поки самосвідомі люди існують у цього світу є ще шанс вижити.
але з кожним наступним убитим героєм ми рухаємося до межі за якою цей світ приречений.
але з кожним наступним убитим героєм ми рухаємося до межі за якою цей світ приречений.
frank
це життя більше ніколи не буде колишнім.
мені здається ми все ще цього не усвідомлюємо.
себто ми точно це знаємо, але усвідомити, це як облити окропом руку, ти знаєш, що це може бути боляче, але настільки розумієш лише, коли це стається з тобою.
ми наче знову на нулі та все, що ми створимо чи збудуємо, все те, що хтось або й самі зруйнуємо, буде залежати від нашої сили, від нашої слабкості й уміння вигризати своє життя з цього мороку.
я думаю про те, що літо за моїм вікном пахне каштанами й теплим морем, дощем і свободою. мені хочеться спекти для когось вишневий пиріг, зустрітися на полуниці, гуляти до півночі й багато посміхатися, а все це тому, що більше не існує ніякого завтра.
жити тут і тепер.
називати речі своїми іменами,
давати назви станціям, які росли разом з нами у цих містах,
що вписують нас у свою історію, мовою крові й стрічками новин з якими ми тепер засинаємо, замість коханих, вмістом домашніх аптечок лікуємо рани, тримаємось віри, боремося на боці свободи, щодень клопоти та турботи, клопоти та турботи, а я ще й без роботи.
мені здається ми все ще цього не усвідомлюємо.
себто ми точно це знаємо, але усвідомити, це як облити окропом руку, ти знаєш, що це може бути боляче, але настільки розумієш лише, коли це стається з тобою.
ми наче знову на нулі та все, що ми створимо чи збудуємо, все те, що хтось або й самі зруйнуємо, буде залежати від нашої сили, від нашої слабкості й уміння вигризати своє життя з цього мороку.
я думаю про те, що літо за моїм вікном пахне каштанами й теплим морем, дощем і свободою. мені хочеться спекти для когось вишневий пиріг, зустрітися на полуниці, гуляти до півночі й багато посміхатися, а все це тому, що більше не існує ніякого завтра.
жити тут і тепер.
називати речі своїми іменами,
давати назви станціям, які росли разом з нами у цих містах,
що вписують нас у свою історію, мовою крові й стрічками новин з якими ми тепер засинаємо, замість коханих, вмістом домашніх аптечок лікуємо рани, тримаємось віри, боремося на боці свободи, щодень клопоти та турботи, клопоти та турботи, а я ще й без роботи.
frank
Боже, чому ніхто не згадує Довженка.
Україна ж у вогні.
тим часом я вишукую таку потрібну тепер книгу.
все ж таки в українській літературі є деякі книги та автори, які не йдуть мені з голови ще зі школи.
їх не багато, але.
Україна ж у вогні.
тим часом я вишукую таку потрібну тепер книгу.
все ж таки в українській літературі є деякі книги та автори, які не йдуть мені з голови ще зі школи.
їх не багато, але.
frank
коли пояснюєш людям, що зараз не можеш спілкуватися з ними безперервно, бо в тебе немає на це ресурсу, треба бути достатньо вправним дипломатом, щоб кому-небудь не здалося, що ти їх ігнориш чи не дай Боже, щоб вони не вигадали собі якихось інших фантастичних причин.
